Волшебные сказки Афанасьева [Литрес] - Александр Николаевич Афанасьев

Ивашку; бросилась она грызть дуб – тот самый, где сидел Ивашко, грызла, грызла, грызла – два передних зуба выломала и побежала в кузню. Прибежала и говорит:

– Ковалику, ковалику! Скуй мне железные зубы, а не то я тебя съем!

Коваль сковал ей два железных зуба.

Воротилась ведьма и стала опять грызть дуб; грызла, грызла, и только что перегрызла, как Ивашко взял да и перескочил на другой, соседний дуб, а тот, что ведьма перегрызла, рухнул наземь. Ведьма видит, что Ивашко сидит уже на другом дубе, заскрипела от злости зубами и принялась снова грызть дерево; грызла, грызла, грызла – два нижних зуба выломала и побежала в кузню. Прибежала и говорит:

– Ковалику, ковалику! Скуй мне железные зубы, а не то я тебя съем!

Коваль сковал ей ещё два железных зуба. Воротилась ведьма и стала опять грызть дуб. Ивашко не знает, что ему и делать теперь; смотрит: летят гуси-лебеди; он и просит их:

Гуси мои, лебедята,

Возьмите меня на крылята,

Понесите меня до батиньки, до матиньки;

У батиньки, у матиньки

Пити-ести, хорошо ходити!

– Пущай тебе середине во́зьмут, – говорят птицы.

Ивашко ждёт; летит другое стадо, он опять просит:

Гуси мои, лебедята,

Возьмите меня на крылята,

Понесите меня до батиньки, до матиньки;

У батиньки, у матиньки

Пити-ести, хорошо ходити!

– Пущай тебя задние во́зьмут.

Ивашко опять ждёт; летит третье стадо, он просит:

Гуси мои, лебедята,

Возьмите меня на крылята,

Понесите меня до батиньки, до матиньки;

У батиньки, у матиньки

Пити-ести, хорошо ходити!

Гуси-лебеди подхватили его и понесли домой, прилетели к хате и посадили Ивашку на чердак.

Рано поутру баба собралась печь блины, печет, а сама вспоминает сынка:

– Где-то мой Ивашечко? Хоть бы во сне его увидать!

А дед говорит:

– Мне снилось, будто гуси-лебеди принесли нашего Ивашку на своих крыльях.

Напекла баба блинов и говорит:

– Ну, старик, давай делить блины: это – тебе, дед, это – мне; это – тебе, дед, это – мне…

– А мне нема! – отзывается Ивашко.

– Это – тебе, дед, это – мне…

– А мне нема!

– А ну, старик, – говорит баба, – посмотри, щось там таке́?

Дед полез на чердак и достал оттуда Ивашку. Дед и баба обрадовались, расспросили сына обо всём, обо всём и стали вместе жить да поживать да добра наживать.

Терёшечка

Худое житьё было старику со старухою! Век они прожили, а детей не нажили; смолоду ещё перебивались так-сяк; состарились оба, напиться подать некому, и тужат и плачут. Вот сделали они колодочку, завернули её в пелёночку, положили в люлечку, стали качать да прибаюкивать – и вместо колодочки стал рость в пелёночках сынок Терёшечка, настоящая ягодка! Мальчик рос-подрастал, в разум приходил. Отец ему сделал челночок. Терёшечка поехал рыбу ловить; а мать ему и молочко и творожок стала носить. Придёт, бывало, на берег и зовёт:

– Терёшечка, мой сыночек! Плыви, плыви к бережочку; я, мать, пришла, молока принесла.

Терёшечка далеко услышит её голосок, подъедет к бережку, высыпет рыбку, напьётся-наестся и опять поедет ловить.

Один раз мать говорила ему:

– Сыночек, милочка! Будь осторожен, тебя караулит ведьма Чувилиха; не попадись ей в когти.

Сказала и пошла. А Чувилиха пришла к бережку и зовёт страшным голосом:

– Терёшечка, мой сыночек! Плыви, плыви к бережочку; я, мать, пришла, молока принесла.

А Терёшечка распознал и говорит:

– Дальше, дальше, мой челночок! Это не родимой матушки голосок, а злой ведьмы Чувилихи.

Чувилиха услышала, побежала, доку сыскала и добыла себе голосок, как у Терёшечкиной матери. Пришла мать, стала звать сына тоненьким голоском:

– Терёшечка, мой сыночек, плыви, плыви к бережочку.

Терёшечка услышал и говорит:

– Ближе, ближе, мой челночок! Это родимой матушки голосок.

Мать его накормила, напоила и опять за рыбкой пустила.

Пришла ведьма Чувилиха, запела выученным голоском, точь-в-точь родимая матушка. Терёшечка обознался, подъехал: она его схватила, да в куль, и помчала. Примчала в избушку на курьих ножках, велела дочери его сжарить; а сама, поднявши лытки, пошла опять на раздобытки. Терёшечка был мужичок не дурачок, в обиду девке не дался, вместо себя посадил её жариться в печь, а сам взобрался на высокий дуб.

Прибежала Чувилиха, вскочила в избу, напилась-наелась, вышла на двор, катается-валяется и приговаривает:

– Покатаюсь я, поваляюсь я, Терёшечкиного мяса наевшись!

А он ей с дуба кричит:

– Покатайся, поваляйся, ведьма, своей дочери мяса наевшись!

Услышала она, подняла голову, раскинула глаза на все стороны – нет никого! Опять затянула:

– Покатаюсь я, поваляюсь я, Терёшечкиного мяса наевшись!

А он отвечает:

– Покатайся, поваляйся, ведьма, своей дочери мяса наевшись!

Испугалась она, глянула и увидела его на высоком дубу. Вскочила, бросилась к кузнецу:

– Кузнец, кузнец! Скуй мне топорок.

Сковал кузнец топорок и говорит:

– Не руби же ты остриём, а руби обухом.

Послушалась, стучала-стучала, рубила-рубила, ничего не сделала. Припала к дереву, впилась в него зубами, дерево затрещало.

По небу летят гуси-лебеди; Терёшечка видит беду, видит гусей-лебедей, взмолился им, стал их упрашивать:

Гуси-лебеди, возьмите меня,

Посадите меня на крылышки,

Донесите меня к отцу, к матери;

Там вас накормят-напоят.

А гуси-лебеди отвечают:

– Ка-га! Вон летит другое стадо, поголоднее нас, оно тебя возьмёт, донесёт.

А ведьма грызёт, только щепки летят, а дуб трещит да шатается. Летит другое стадо. Терёшечка опять кричит:

– Гуси-лебеди! Возьмите меня, посадите меня на крылышки, донесите меня к отцу, к матери; там вас накормят-напоят.

– Ка-га! – отвечают гуси. – За нами летит защипанный гусенёк, он тебя возьмёт, донесёт.

Гусенёк не летит, а дерево трещит да шатается. Ведьма погрызёт-погрызёт, взглянет на Терёшечку – оближется и опять примется за дело; вот-вот к ней свалится!

По счастью, летит защипанный гусенёк, крылышками махает, а Терёшечка-то его просит, ублажает:

– Гусь-лебедь ты мой, возьми меня, посади меня на крылышки, донеси меня к отцу, к матери; там тебя накормят- напоят и чистой водицей обмоют.

Сжалился защипанный гусенёк, подставил Терёшечке крылышки, встрепенулся и полетел вместе с ним. Подлетели к окошечку родимого батюшки, сели на травке. А старушка напекла блинов, созвала гостей, поминает Терешечку и говорит:

– Это тебе, гостёк, это тебе, старичок, а это мне блинок!

А Терешечка под окном отзывается:

– А мне?

– Погляди-ка, старичок, кто там просит блинок?

Старик вышел, увидел Терёшечку, обхватил его, привёл к матери – пошло обниманье! А защипанного гусенька